Сказал так вскользь, остановилось время. И средь исчезнувших молитв видна нам осень. Оставь в пыли истерзанное бремя. Нами путь укажет звездная соната. Обрывки снов. Все это так печально. Они умрут пред утренним сонетом. А вместе с ними наш черед подходит, и в смехе кажутся страдания напрасны. Но звуки наслаждения прекрасны, хотя возносятся не тем богам, что ныне… что ныне правят бал на празднике прискорбной жизни.
Действительно, что Ремфану оставалось делать, как следовать в темной веренице туда, откуда пока еще никто не возвращался. Ласков был Спор с теми, кто ставил свою подпись на долговой расписке. Словно наяву, в шуршании одежд мрачных людей-птиц слышался приторный голос…
Возьми у меня то, что откроет перед тобой все двери, что ранее были закрыты и за неприступностью своей скрывали желание души твоей. Только не говорил истасканный мерзавец в детским лицом о том, как потребует долг назад… И в простоте решения скрывался змеиный яд, прятавшийся до поры до времени за пухлыми губами.
Соблазнись. Ты ведь так хочешь получить это неведомое чудо, благо, пусть это будут только деньги, но они превратятся в ключ. Он провернется в замочной скважине, и откроет дверь… осталось только подойти и взять. Оно твое. Знакомые давно слова, вот только проходят времена, столетия бегут за столетиями, а люди, как продолжали верить в несбыточное, так и продолжают. И ничто не способно повернуться вспять, только время, но не для нас. Тут оно отступает, забыв о превосходстве.
Улица распахнула свои объятья, щедро даруя прохладу взбесившихся суток и запахи остывающей страсти. Музыка, лишенная ритмов и нот, осталась где-то позади, как и разгоряченные безудержным весельем тела без душ, тела без лиц, тела без стремлений. С крыш домов текли ручьи прошедшего дождя, обрываясь каплями, стучащими по каменной мостовой. Одна, другая, их тысячи. Словно звон монет по крышке гроба. Две, что глаза твои были закрыты, еще одна, чтобы уста молчали. Нетерпеливое ржание черных, как сама ночь, коней, запряженных в повозку. С того борта ее, что был обращен к убийцам, свисали головы. Неведомое колдовство не давало тлену даже коснуться останков тех, кто не смог отдать свой долг, заплатив Спору. Разинутые в предсмертном крике рты, мутные глаза, даже кровь сочилась рубинами с перерубленных шей. И гримасы застывших чувств. Перед тем, как их покинула жизнь, одному только богу известно, что делал с ними насмешливый «мальчик» с бездонным серым взором. Хорошая компания для Соланж. Многих из них она могла знать раньше, теперь в беззвучном крике зайдется воровка вместе с ними… На веки вечные…
Нет, Ремфану вовсе не хотелось быть даже рядом с бритоголовым любителем некрофилии. Роднила их необходимость долга, однако, он казался чужим в этом представлении морали. Неужто Рем прогневил правителей вселенной, чтобы уйти из мира, по-английски, не прощаясь.
Куда-то ехать? Чтобы добровольно испытать все прелести мающейся бездны? Уж слишком громки были слухи, о том, как Спор встречается с такими, у кого нет денег. Банально, до чего все это. Однако и от судьбы нам никуда не деться. Приходится на слово верить, тумана лживого в пустые заверенья.
О том, как не попасть в беду, что тащится за бойней в этой дымке, Ремфан не думал. Он сорвет эти ухмылки с лиц темным, что закрыты маской. От этого становится яснее, от этого становится понятней, что даже и не в смысле жизни, ни праве, даже и не в долге, а в удовольствиях. К чему отрицать то, что видно слишком ясно? Будь даже у убийцы средства, так все равно живым коллекторам с этой улицы не выйти.
Простите, я своих привычек не меняю, пускай вы меня и не поймете. Но с пояса уже сняты подруги-спицы, в глазах не звезды – жажда к смерти отражена, так совершится предзнаменование. Не даром столько времени держался, в себе скрывая тягу к разрушенью.
Потом, наверно, пожалею. Но я всегда жалею своих жертв, после того, как тело распрощается с душою. Андраш… Спасибо тебе, друг заклятый. Избавил от необходимости свершать столь сложный выбор. Из нескольких совершенно одинаковых созданий избрать одну, ну, может двух, от силы.
А сзади чьи-то слышатся шаги. Так осторожны, что их можно не услышать. Но зачем нам слух, если можно ощущать? Желание убить и быть убитым. Они так близко, что сливаются друг с другом. Все портит толика самоуверенности и безнаказанности действий. Ты, Птица, явно еще не понимаешь, с кем связалась по превратности судьбы и долгу службы.
Долгов взыскатель даже и не понял, как оказался распростертым на холодном камне, прижатый Ремом, в чьих глазах светился голод. Куда там сопротивляться? По спице в каждую ладонь, вгоняя сталь меж мостовой покрытий. Со рта срываются бесполезные стенанья, вперемешку с проклятьями, что силы не имеют.
Ты пахнешь, как розы красное соцветье, как те мечты, что снятся мне в те ночи, что не сплю. В руках твоих был тлен… и распадается бесчестье. Простите снова, что я говорю? Ты – маска без души, но ты мне уже дорог. С таким трофеем сад мой полон будет любовью и всеобщим обожаньем. Ты слышишь? Для тебя пою, безумство тайное попробую с тобою. Ремфан склонился над человеком-птицей, прильнул он так, словно любовью одурманен разум. Да, любовью, но иного смысла.
- Дай посмотреть на твое лицо. И Александр приподнимает маску. Такого не представишь и в своем кошмаре. За ней тянутся с мерзким звуком слизь и кровь. Под нею кожи нет, из месива красного освежеванного мяса на Ремфана смотрят два бесцветных глаза. И боли! Ею полно все сознание лишенной маски «Маски». Так просто… Я даже не положил начало, а он уж вознамерился скоропостижно умереть.
Довольно слов! Не будет состраданья, пуская ты тоже жертва Спора, клейменая им в угоду своей власти и прихоти своей… Рем улыбался, наконец-то ему не нужно было прятать свою зверскую натуру. Костяшки пальцев, сжатых в кулак, устремились в разверзнутую рану. Скрежет ломающейся кости, влажный протест разрываемого мяса и ошметков мозга. «Маске» не хватило даже сил кричать. Обмяк он сразу, а маньяк уж потерял терпенье.
Одного убийства нещадно мало. Александр встает с хладеющего трупа. С руки стекает месиво, но так от этого приятно. Осталось еще несколько незавершенных представлений. Не будем медлить. И я пойду, пожалуй, на уступки. Убью вас быстро, не почувствуете даже.
Рем обошел Андраша. Он внешне был спокоен, но только до момента, когда стальные спицы не впились в прорези маски того, что стоял с краю. Какие там слова и предложенья? Убийцы не идут на компромиссы. Истошный крик почти что сразу оборвался, заткнутый холодом свинцовой фляги. Вогнать поглубже, разрывая края рта, чтобы не слышать воплей.
Похоже, дело тут беседой не закончится. Посмотрим, что скажет вечный тлен могильного покоя.
Отредактировано Ремфан (2010-07-05 10:11:37)