И вся эта тишина, наполненная лишь дыханием любви, в горячей истоме полной карамели, и еле слышный плеск воды, и пение серебряной капели – все это соединилось в порыве сладких чувств. Элисон до этой минуты не знала, что объятия мужчины могут приносить столько наслаждения, что нежностью могут наполняться поцелуи. Такие легкие, но заставляющие ее трепетать при каждом прикосновении. А теперь она отдавалась Кристофу. И не было тут место избитому понятию пошлых мыслей, девушка действительно открывала юноше свою душу, истосковавшуюся по сладострастным ласкам и тому щемящему чувству, что так хрупко, но в тоже время прочно.
Слова, которые шептал ей Кристоф, волновали, и каждое из них представлялось мотыльком, своими бархатными крылышками касающимся обнаженного тела девушки. Он любил ее, она любила его. Взаимное сплетенье чувств, не тревожимое ничьи иным присутствием.
Во мраке все становится понятней, хотя зрение спит, убаюканное звуками и прикосновениями, и ничего невозможно скрыть, тем более рвущееся в мир желание карамельного очарования.
Элисон дарила ему свои поцелуи и свою невинность, пусть не физическую, но духовную. В ее жизни не было место любви и страсти. Только белая стерильность больничных стен. А теперь карамель и звезды… И Кристоф, так близко, так притягательно.
- Твоя любовь… И звуки отражались в сердце. Только Элисон сама не знала, дрожали ли это струны в ее душе, или же это в тишине звенели чувства.
Движения становились все ритмичней, и плот раскачивался на волнах, словно на переливах ощущений. Ладошка Элис скользнула вниз, туда где… Но медсестричка не решалась. Стеснение? Даже в это мгновение, когда сама тьма решила помочь двум влюбленным в карамель. И, замерев, она ждала, решив полностью положиться на партнера. Впервые в жизни Элисон доверилась мужчине… Впервые.

Ничего не имело значения, кроме тонкого аромата изысканной страсти, лишенной жаркого огня сгорающей похоти, но наполненной чистотою распускающихся водяных лилий. Робкие цветы покачивались на успокоенной сладкой грезой водной глади, светясь своими желтоватыми лепестками в непроницаемой тьме. Их свет напоминал далекие звезды – давних спутников влюбленных. Под их покровительством свершается таинство единение двух сердец. Молчат  звезды, но музыка в их нежном мерцанье наполняет души. И сейчас Элисон купалась в этом моменте счастья. Нетерпеливо, но осторожно принимала она поцелуи Кристофа. В окружающей черноте девушка не могла видеть, как меняются его глаза под влиянием карамельного сна. Но изнемогающие токи наслаждения скользили по коже Элис и возвращались обратно… Все чаще дыхание прерывалось неосторожным вскриком, все ближе ритм двух нашедших друг друга людей. Стук сердца звучит в унисон… Жар в воздухе замер… А что, если тепло исходило не из вне?   
   Сладковатый привкус желания. Вместе. Когда стремление слиться и стать единым целым достигло своего апогея, Элисон замерла, и волна радужного счастья захватила ее. Не описать словами, какие чувства встревожили душу ее в этот момент. И, не в силах сдерживаться больше, девушка закричала. Весь мир узнает их тайну, но только вечерний сумрак поймет…  Ноготки на пальчиках девушки прочертили еле заметные красноватые линии на спине Кристофа. След сильнейших ощущений…. Элисон чуть приоткрыла глаза, когда волна, не дающая сделать даже один единственный вздох, отхлынула назад.
– Кристоф. Он назвал ее имя, теперь она произнесла его. И не было никого в этом мире, кто мог бы помешать карамели еле заметным ветерком, ласкающим чувства, пролетать между двумя любовниками… Звезды- лилии становились ярче, прогоняя сумрачный сон, полный страсти. Все стихло. Ночь, мы наедине друг с другом.