Где, спрашивается, быть галлюцинациям, как не в больном сознании? Идеальная среда для их обитания, если быть точным, почва подходящая.
…И первая хозяйка островка не заставила себя долго ждать: марево задергалось, будто кто-то тормошил невидимую завесь, сотнями змей набежал туман. Постепенно, он рос и густел, становясь похожим на жирные сливки, добавленные в чашку чая.
У путника, угодившего в ловушку острова, могло создаться впечатление, что молочно-белое атмосферное явление является живым существом – движущимся, дышащим, желающим поглощать все, попавшееся в его дымные лапы. Поговаривают также, что туманы сознания – самые пугающие, ибо рождают немыслимых чудовищ, именно в них больное воображение вынашивает своих монстров.
Тем не менее, прошло несколько минут, а, может, пролетела всего секунда, а туман был просто туманом, одним из тех, что властвуют над старушкой Великобританией. Прошло еще какое-то время, хотя, скорее всего, оно притаилось и прислушивалось где-то неподалеку, и в оглушающей тишине послышался голос, напевающий на, до боли знакомый, мотив, слова:
Воркалось. Хливкие шорьки
Пырялись по нове,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в  мове и т.д.
Артистичное, слегка шепелявое и совсем чуточку гнусавое пение, прервал внезапный поток крепкой брани, при чем одни и те же выражения повторялись на ирландском, валлийском и галльском.
Ругательства еще не успели затихнуть и все еще звенели в галлюциногенном воздухе так, что бедняга туман краснел и отступал, когда нечто белое, с грохотом упало в корзину лярвы, при этом проломив крышу плетеного хранилища яств. Потом все опять затихло, туман вновь подполз ближе, любопытствуя.
Из корзины показались внушительных размеров мохнатые уши, за ними две когтистые лапы, густо измазанные икрой. Затем длинный язык, неизвестно откуда произрастающий, одним легким движением стер все до одной икринки.
- Негодяйка! – пробурчало существо в корзинке и, будто совершенно не смотря по сторонам, точнее вглядываюсь в одну сторону – откуда совершило блистательный полет, оно бесцеремонно взобралось прямо на макушку Фредерику.
- Прыщ! Домик для дождевых червей! – закричал кому-то мохнатый зверь, - В былые времена за такую наглость тебя бы давно взрыли и отдали б под поросячий туалет! Ох, нету на вас, мерзавок, Карающей Длани Великой Дану! 
Короче говоря, только накричавшись досыта, эксплуататор чужой головы обратил внимание на предмет, с которого вещал с экспрессией римского оратора.
- Сэр Фредерик…- протянул Гриффин Дуалтах (а это был, конечно, именно он), заглядывая сверху вниз в лицо лярвы, - Доброго дня!... Я говорю, вот кочки пошли, не так ли? От горшка два вершка, а мнят себя холмами и считают, что им позволено катапультировать всякого, кто посмеет на них ступить!

Отредактировано Гриффин Дуалтах (2010-03-08 19:26:44)

Пушистый нахал выскользнул из рук лярвы, так и не достигнув зыбкой земли. Кувыркнувшись в воздухе, белый зверь исчез и, вместо него, на обе ноги, с позволения сказать, обутые в разные по цвету, остроносые ботинки – правый бело-черный, а левый – черно-белый, приземлился молодой человек, ужасно косматый, в пиджаке и брюках, вертикальные черные и зеленые полосы которых то и дело теснили друг дружку, рябью отражаясь в глазах каждого, кто смотрел на костюм шута.  Из нагрудного кармана пиджака вместо привычного платка торчало горлышко миниатюрной бутылки, вероятно с бренди, а вместо трости, в руках странного человека была кривая и тонкая палка, которая, при ближайшем рассмотрении, являлась длиннющей курительной трубкой.
Явившись перед Фредериком таким образом, шут Короля Порока будто говорил всем своим видом: «Вот он я! Можете падать ниц перед моим очарованием!»
Но никто почему-то не падал. Уже лежащий палочник, которого Дуалтах даже не заметил, не в счет.
- Что я здесь делаю?! – изумился шут.
Шаркнув ножкой, сидх заходил из стороны в сторону, маяча перед глазами лярвы.
- Помните, что мне однажды сказал Наш Похотливый…тпрр…в смысле Наш Наипорочнейший? «Лучше бы ты был галлюцинацией!» И вот – я здесь! Где же мне еще быть, как не здесь? А вот вам зачем быть тут, а не где-нибудь там?

- Я не почтовая марка, чтоб мне ссылать, - промурлыкал сидх, закуривая свою ядовитую трубку и совершенно не интересуясь у окружающих, помешает ли он им.
Сказать по чести, наилюбимейший монарх, да хранят его силы хаоса на многие лета, не был даже предупрежден о том, куда его шут сам себя отправил, как, возможно, не знал и о внезапном уединении своего главного шпиона. Что ж с того? Один выходной за сотни лет и они могли себе позволить.
Любопытство королевского весельчака всем хорошо знакомо, такова уж натура сидхов, а потому не удивительно, что Гриффин, подсмотрев за коллегой, отправился по его следу.
Теперь, когда любопытство было почти удовлетворено – шут готов был поспорить, что лярва ничего эдакого не замыслил и лишь впрямь решил устроить натуралистическую прогулку - такова уж натура англичан, теперь Дуалтаха манил приятный запах, доносившийся из корзинки Фредерика. Впрочем, нет – любопытство тоже не дремало – куда лярва пойдет дальше?
-…Скорее всего, это шизофрения, мистер Фредерик, - любезно ответил шут после молчания. Он был окутан не менее густым туманом, но абсентово-зеленым по цвету, в следствие чего, уродов даже не углядел, а они не углядели его.
- Я, знаете ли, тоже не прочь иной раз понаблюдать за любопытнейшими процессами, протекающими в мозгу… О, а это что за жертва больного разума? – Гриффин, наконец, заметив палочника, присел на корточки рядом с ним, обдал едким дымком и уставился на новое действующее лицо с живейшим интересом.

Отредактировано Гриффин Дуалтах (2010-03-08 19:28:26)

Мирную трапезу должно было что-то нарушить. Что ж, dura lex, sed lex: за спиной Фредерика послышался звук мерных шагов и нарочито картавящий голос.
- …И это доказывает, что вы не правы, мой друг. Туман еще не доказательство отсутствия шизофрении, равно как фееричность и немыслимость образов – ее обязательное наличие. Сейчас разум, в котором мы находимся, в апатии. У шизофреников такое часто случается. Уж поверьте мне, я с этим народцем знаком! И, кстати, непосредственно, с окружающим нас сознанием знаком лично.
Костлявая рука, с естественным образом почерневшими ногтями, мягко накрыла плечо лярвы, а затем, только-только пришедшего в себя, англичанина обдало волной абсентового дыма, ехидный голос прозвучал над самым ухом:
- Вы меня слышите, мистер Фредерик?... Эге, да вы, похоже, угодили в ловушку галлюцинаций: думали, что шли куда-то, убежали… А я еще думаю, чего это вы мне не отвечаете. Вышагиваете-то все время здесь, рядышком.
Гриффин по-мальчишески задорно засмеялся и вышел из-за спины у лярвы, как ни в чем не бывало, улегся прямо на землю, напротив собеседника, не желавшего быть таковым, и, постучав трубкой о ближайший камень, заметил:
- Ничего. Я уже чувствую – его настроение резко меняется. Прогноз: возможен шторм, дождь из всякого хлама, а также провалы в памяти. Ну вот… Туман решил откланяться и, как истинный ваш соотечественник, уходит по-английски.
Млечная пелена и впрямь уползала прочь, где-то совсем рядом послышались голоса, но их обладателей не было видно. Наконец, небо совсем отчистилось и стало похоже на зеркало в комнате смеха – отражая все, что происходило на земле безумного оазиса в искаженном виде.
- Искажение искаженного… - пробормотал сидх и, закинув одну руку за голову, улегся на спину. Живот королевского шута громко прокричал «Требую продолжения банкета! Всегда! Банкета!»

- Вай,вай… Да я знаю, мой дорогой, что вы меня не перевариваете, -  смеясь негодованию лярвы, ответил королевский шут, - я фрукт сложный, не очень приятный. А у вас организм нежный, впечатлительный… Впрочем, покажите мне хоть одно существо, общение с которым не надоедает.
Невозмутимо следуя приглашению, запустить таки свою руку в заветную корзиночку, Дуалтах, приподнявшись на локтях, сел, а затем ловко извлек из плетеной сокровищницы кусок курицы и, вопреки своей обычной привычке заглатывать пищу целиком, принялся откусывать маленькими кусочками, смачно и со вкусом обсасывая каждую косточку и, только что не мурлыча от удовольствия.
- Как ни прискорбно, но мне придется вас разочаровать, мистер Фредерик, - сидх улыбнулся сотрапезнику и, не смотря на то, что к десерту его никто не приглашал, внезапно выудил и сахарную грушу, - меня куда больше привлекает содержимое вашей корзины. Вот хоть расстреливайте! Сколько ни живу уже с Наипорочнейшим, но научиться сосредотачиваться на мужчинах не научился, все больше к юбкам тянет, знаете ли. Какая жааааалость! – насмехаясь, протянул шут с придыханием.
Уже вторую грушу Гриффин закусил новым куском курицы и довольно, по-кошачьи потянулся.
- Ой, да ладно вам кокетничать! – облизнув свои тонкие пальцы, шут легонько пихнул лярву локтем в бок, - Так уж и быть – я останусь с вами! – и замахал руками, - Нет, нет! И не благодарите, а то я начну краснеть!

Изменения в окружающем мирке мало привлекали шута, будто он и впрямь знал, в чьем сознании находится и, побывав в нем уже ни раз, не обращал внимания на выкрутасы, которые оно выделывало. На видение, заклинившее, словно фильм в зажеванной старой кассете, Гриффин взглянул только раз и с абсолютным, казалось, равнодушием.
- Полагаю, сейчас она уже дама в возрасте, но внутренний мир остался детским… Откровенно говоря, я бы предпочел увидеть еще один парад уродов, нежели эту круть-верть…
Между тем, мирок вокруг вновь вздумал меняться. Не успел сидх закончить фразу, как вдруг краски поползли вниз расплавленными восковыми каплями, земля под «созерцателями прекрасного» как-то по-особому заскрипела и затряслась.
- Опаньки…

Отредактировано Гриффин Дуалтах (2010-03-13 14:56:29)

- Да твою ж мать! – благим матом, мужицким ором раздалось откуда-то сверху, прежде чем на одну из поплывших кучек, то есть кочек, то есть островков, то есть цветной не понятной хрени, со всей дури не плюхнулся Пашка.
- Че материшься? – пробасил дракон, изогнув длинную шею и недовольно глядя на Кондратия.
- А че не материться? – резонно спросил Кондратий Пашку.
- Ну подумаешь, свернул не туда, - меланхолично откликнулся дракон и потопал вперед.  - Все живы, чего орать?
- Чудеса на виражах, ептель. Ты мне так когда-нибудь башку снесешь и не заметишь. Только из больницы выбрался. Слышь, я больше туда не хочу, - Кондратий не зло пнул зеленый бок приятеля ногой. – Да ешкин кот. Что за хрень-то такая. Куда не плюнь кругом иллюзия! – как руками паутину, маг разгребал чьи-то глюки. Глюки таяли, стекали в пространство смешавшимися масляными красками. Гребаная фантасмагория. Только ее ему и не хватало.
- Эх, человечье племя. Хлюпики вы. А все туда же, с копьями лезете, подвиги ищете, - выдыхая клубы дыма вздохнул Пашка, пригорюнившись.
- Братан, не путай. Я с копьем на тебя не лез, - уточнил Кондратий. – Я тебя спас. И давай без национализма «Эх вы люди» и прочей фигни. Обидно все-таки. Когда ты так говоришь, я себя настоящим говном чувствую.
Насчет говна Пашка решил дипломатично промолчать. А то и правда обидится еще человечек. А человечека Пашка, как ни крути, все-таки любил.
- Ну вот и не люби мне мозг, Кондратий. Я устал и хочу жрать, - сказал Пашка, - уверенно топая вперед. А вперед и назад здесь были понятиями относительными.
Впереди забрезжила уплывающая кочка или не кочка, а островок, ну в общем та же непонятная фигня, и, кажется, там кто-то был.
- Пашка, - спросил Кондратий, - ты видишь то же, что и я?
- Три живых объекта, так точно, - выдал сводку Пашка.
- Вот сейчас и спросим, где мы оказались, – развел руки в стороны Кондратий, увидев двоих странных путешественников и живую палку. Дракон прибавил скорости, от чего задрожало и завибрировало окружающее пространство. Надо было поздороваться, поэтому Калашников, как человек воспитанный провозгласил:
- Хая, пипл.
- Добрый день, - сказал Пашка, вытянув вперед шипастую зеленую голову. Взгляд золотистых глаз был пытливым и пристальным.

- Я бы рекомендовал делать сейчас не ноги, а крылья…
Шутка сидха потонула в вое  цветастого водоворота, в центре которого зияла черная дыра, готовая поглотить все, что попадет в ее бездонный зоб. Безусловно, у сей твари, если можно так сказать о то ли до конца сбредившем, то ли, наоборот, приходящем в себя, сознании, было не малое сходство с прожорливым шутом, мгновения назад с аппетитом вкушающего пикниковые вкусности, припасенные Фредериком. Однако Дуалтах, разумеется, предпочитал есть сам, а не быть съеденным, а потому улепетывал так, что длинные его ноги чуть ли не заворачивались за уши. В конце концов, шут обогнал, уже находившегося в относительном покое, Фредерика и, как говорится, со всей дури влетел в нечто, оказавшееся при ближайшем рассмотрении  боком дракона. От удара сидх хлопнулся на спину и, упав, замер, не шевелясь.
Через мгновение косматая черноволосая голова Гриффина приподнялась. Сидх сфокусировал зрение, а проделав эту, необходимую каждому организму, процедуру, уставился на нарушителей галлюциногенного спокойствия.
Вопреки тому, что мог ожидать от него лярва и что он мог ожидать  от себя сам (чего уж там, смелостью не отличался), Дуалтах не выглядел испуганным. Отнюдь. Его лицо приобрело такое выражение, которое бывает только у детей в зоопарке, наконец, увидевших не скучных питонов и зебр, а настоящего, всамоделишного тигра.
С улыбкой до ушей шут обошел дракона, оказавшись перед самой его мордой, при этом наездник сидха, похоже, совсем не волновал.
- Долгих лет жизни хозяину огня и воздуха! – чуть склонившись, церемонно поприветствовал шут летающую рептилию, - Вы случайно не из ирландии?
Не дождавшись ответа, неугомонный таки обратил внимание на человека, прищурился, зачем-то вытащил блокнот и ручку из кармана своего полосатого пиджака.
- Приветствуем. С мягкой посадочкой! – естественно, тон Гриффина был ироничным, хотя улыбка и заинтересованный взгляд – вполне себе приветливыми.

Отредактировано Гриффин Дуалтах (2010-03-20 15:05:15)

- Спасибо, мил человек. Должен буду.  Налево пойдешь - коня потеряешь. Направо пойдешь - жизнь потеряешь. Прямо пойдешь - жив будешь, да себя позабудешь.  Кхе, - рассмеялся Кондратий.
- Слышь, друган, я тебе не конь! – тут же возразил Пашка.
- Окей, чувак. Налево пойдешь – дракона потеряешь, - поправился Калашников.
- Да ну тебя,  - почти обиделся Пашка.
- Все зависит от того, куда мы хотим пойти, - сделал вывод маг.
- К русалкам? – с надеждой спросил его дракон.
- Че мы там забыли? – удивился Кондратий. – Русалки бабы красивые, спору нет, но вредные. А еще рыбьи хвосты меня не заводят. Да и холодные они, в смысле бабы, а  не хвосты, хотя хвосты, наверное, тоже.
- А ты будто пробовал? – осклабился Пашка.
- А будто ты пробовал! – тут же ответил Кондратий. – Если ты про хвосты, то я только заливное из осетра пробовал. Давно правда.
- Я не пробовал, но люди говорят, что они ммм… - дракон мечтательно прикрыл золотые глаза, потянул носом воздух. – А ты сразу «стервы», «холодные».
- Извращенцы, - поставил диагноз Калашников. – Если люди говорят, что с мышами трахаться приятно, ты тоже будешь? – вопрос был скорее риторическим.
- Я о мышах как-то не задумывался, - растерянно ответил Пашка.
- Анекдот про мышей помнишь? – этими словами всегда начинался очередной Кондратия короткий перфоманс из серии «людей насмешить».
- В общем, приходит лев в публичный дом. Спрашивает, кто свободен. Ему говорят, что львица уже занята. Он тогда просит тигрицу. Но и тигрица уже занята. Он просит на худой конец дать ему свинью, но и свинью уже забрали. В конце концов, лев говорит: «А кто же у вас есть?», а ему отвечают «Есть мышки, пять рублей пучок»!
После этой тирады дракон Пашка стыдливо опустил голову:
- За мышками, Кондратий, это тебе в Лабиринт надо.
Кондратий потер ладони о джинсы и подытожил:
- Вот так вот, - широко и белозубо улыбнулся.  - А в таверне этой, вашей хорошо готовят?
Вот этот вопрос был самым важным.
- Бычка бы, - мечтательно вздохнул Пашка. – Целиком. Я бы даже сам его закоптил бы, - почему-то, говоря это, Пашка поглядел на второго «пасечника», который застыл как столб и только улыбался.