Когда ненависть сплетается с любовью, когда страх един с отчаянным безрассудством, когда сердце в единую секунду времени замирает, и летит в безумном темпе барабанной дроби, тогда, как говорят люди, рождается страсть. Ее описывают столь подробно и старательно, столь дотошно ищут малейшее сравнение, что многие считают, что знают о страсти все. Лежа в горячих кроватях на смятых и испачканных простынях, или на холодной коже автомобильного сиденья, где угодно и когда угодно, утверждают, что знали, видели, и чувствовали ее.
Они врут. Потому что не знают, что такое настоящая, дикая, безумная, неудержимая страсть.
Понятия здесь, сейчас, тогда, потом, потому что и затем исчезли. Равно как понятие не только пространства вообще, но даже понятие тела. Равно как понятие духа. Равно как понятие чувства. Раствориться - в воздухе, и в дыхании, в холоде грязного стекла за спиной, и жаре двух тел, что сплелись не то в схватке за жизнь, не то в схватке за любовь. Каждый момент движения под руками Лиса была переменчивая, непостоянная, обезумевшая материя, потерявшая контроль, и желавшая всего. И ничего.
С каким наслаждением Аль рвала бесполезную, и кажущуюся такой смешной одежду - свою, или его, это было непонятно и неважно. С каким наслаждением скользила руками по коже, смешивая нежную ласку умелых женских рук с жестокой мукой, сладкой, замешенной на крови - из оставленных по всему телу мелких царапин, и мечущихся где-то на грани пугающей опасности ран. впивалась в припухшие, пылающие от поцелуев и укусов губы, терялась в дурманящей волне густой рыжей волны.
Она не слышала. Она не видела. Она не понимала. Потерялась где-то на грани безмного сна. Гипнотического, частично, порожденного магией гимины, частично... частично тем, о чем Аль не думала. Потому что не могла. А если бы и могла - не захотела бы думать о том, почему так ласково обращается с тем, кто сейчас был с ней, почему так грубо, так дерзко и своевольно, словно ей можно все... Нет. Нельзя об этом думать. Нельзя...
Говорят, сладкий дурман расплавляется вулканическим взрывом, феерией чувств, что мгновенно спадает в пустоту и сонную усталость. Говорят...
Боль пробивалась к разуму медленно, но делала это с настойчивостью мертвецки пьяного, ползущего к стойке бара за новой порцией. Рано или поздно в трясущиеся пальцы попадет стакан с дрянной бодягой, что подают в заведениях пятого круга. В какой-то момент и боль прошла сковзь океан, и дерзко постучалась в сознание. Огляделась и с наглой улыбкой сказала, - Привет. А что это мы тут делаем?
Девушка резко открыла глаза, удивленно, расстерянно, непонимающе вперив взгляд разноцветных глаз в самую глубину изумрудной бездны, сейчас сокрытой стальной стеной отчуждения. Разум прояснялся быстро, и вот, во взгляде девушки детская обида сменилась презрением. Густым и тяжелым, физически ощутимым, подобно горячему телу, еще секунду назад бывшему его, а теперь вновь недоступному. Дверки закрылись. В душу... плюнули.
Аль ничего не сказала. Не стала проклинать, плеваться ядом, или в последнюю секунду пытаться забрать предателя с собой туда, куда уходят, те, кто умер. Не стала и кричать. Лишь до крови прикусила губу, смешав пот и грязь, кровь и тонкую усмешку, исполненную презрения. Не моргая, смотрела прямо в глаза Лиссонса, и дальше, в его душу, грязную душу падальщика.
Удар. Еще один. Сердце беззастенчиво и грубо сжали, вырвали прочь из тела, а беспомощный комок даже не мог сказать - "не надо". Лишившись опоры, девушка так же молча, словно бездушная кукла, осела на пол, прочертив по стеклу мутную бордовую дорожку. Тихо. Без лишних истерик. Без лишних драм.
Лисичка победила и радостно пировала над тушкой загнанного кролика.
Смешно - отстраненно думала Альтера, тупо глядя в запелванный и испачканный пол. По телу растерянно оглядываясь гулял еще не до конца поверивший в свое счастье, но уже готовый принять в свои ледяные объятия горячее молодое тело, последний ветер. Так, сквознячок. Ничего страшного - Впрочем, а ты то на что рассчитывала? Секс, цветы, конфеты, свадьба? Ладно, признаюсь, о таком не думала. И все-таки правда, очень смешно. Я же его сама сюда притащила. Спровоцировала бедного мальчика.....
5 минут. Ровно пять минут на то, чтобы вернуть возмущенному подобным обращением телу жизнь. Впрочем даже не жизнь, а так, возможность нормально функционировать. На это - две минуты. еще три - на моральную реабилитацию. Избаловалась она в последнее время. Мирная жизнь явно не способствует ускоренному процессу "воскрешения". Хорошо еще, что сделала запасы на зиму - а то чтобы она делала, если бы этот лисенок забрал у нее последнее сердце? А так хоть одно осталось. Уже что-то.

-Ты хоть знаешь, как это сложно - заново выращивать органы? - еще секунду назад неподвижная, Аль медленно поднималась на ноги, брезгливо стряхивая с себя остатки рубашки, да стирая с груди и живота загустевающую кровь. Вопросительно-недовольный взгляд из под неровной волны изогнутых бровей был направлен прямо на трапезничающего Лиса.
Приятного аппетита. Извечная ядовитая улыбка.
-Это требует не только сил и времени, но и полной концентрации. Полдня без движения, желательно еще и спать, ты понимаешь, что в Лабиринте такое почти невозможно? - девушка окончательно выпрямилась, и сладко потянулась, разминая спину, руки, шею. Провела пальцами по тому месту, где секунду назад была страшная рана и недовольно хмыкнула. Не смогла удержаться - стерла с левого полушария груди густую каплю. Пусть теперь мучается. Бессовестный. Точнее не так. Глупый просто.
-Хорошо хоть грудную клетку ломать не додумался, и на том спасибо, - Альтера одним резким движением задернула занавески, брезгливо оттолкнула в сторону кучу лохмотьев и прочего бытового мусора, что еще.. секунлу? вечность? назад была одеждой, и пройдя через комнату устроилась на том самом промятом диване. Облокотилась локтями о спинку, заложила ногу за ногу и откинув голову назад, насмешливо посмотрела на Лиса.
-И что ты теперь мне скажешь, лисенок? - резко склонила голову набок, все так же ни на секунду не отпуская взгляда юноши - Мне очень интересно.
Девушка жаждала мести. Напади этот юноша, вырви ей сердце, да умчись прочь, он бы отделался легче - убила бы просто, и дело с концом. Но тут другой разговор. Лиссонсу удалось залезть слишком глубоко. Даже это уже было неприятно, а учитывая эпический финал...
Глаза превратились в тонкие щелочки, изгиб губ, взгляд были едва ли не ласковыми, едав ли не сочувствующими. Вообще, все выражение лица напоминало о надменной улыбке дикой кошки.
Осторожно откусить голову, нежно вырвать кишки, предельно ласково пересчитать все ребра. Если ты не выкрутишься, я сведу тебя с ума, обещаю. А ты не выкрутишься, Лиссонс. Ни за что.

Отредактировано Альтера (2010-09-28 00:01:14)

Точно ребенок малый - раздраженно думала Аль, наблюдая за действиями юноши. Ей было плевать - искреннен он, или же играет столь плохо, что даже у самого неразборчивого зрителя слезы на глазах выступили бы. Потому что в Лабиринте закон прост: если попался - отвечай за содеянное.
-Жива, и перестань мельтешить - бросила девушка, снизу вверх глядя на Лиссонса - Заодно оставь сердечную тему. Потому что теперь у меня хватает поводов, чтобы бросить в тебя камень.
Он вызывал отвращение. Он вызывал презрение. Он вызывал горячий гнев, пылающий под самым сердцем. Он бесил ее, впервые, за столь долгое время, нашелся человек, который успел вызвать у нее столько самых разных, но все как один предельно сильных чувств. Страсть. Презрение. Ненависть. Хороший наборчик, ничего не скажешь.
Не хочется признавать, но я почти тебе поверила - теперь эта мысль вызывала исключительно отвращение, когда девушка смотрела на опустившегося перед ней Лиса - Я не буду эгоисткой, не буду говорить что тебе повезло. Потому что это не так и никогда так не будет. Я лишь признаю, что я - самая обыкновенная дура. И заявлю, что ты - еще больший дурак. Потому что дуры обычно бывают очень мстительными - надо же как-то стирать со страниц истории  совершенные благодаря матушке-природе поступки? А тебе удалось зажечь во мне пылающее желание... отомстить. Молодец! Хорошо постарался.
-Спасибо за комплимент - промурлыкала девушка, склонившись вперед, так, что ее лицо оказалась в расстоянии нескольких сантиметров от лица Лиса - Это было очень мило с твоей стороны. А если бы я не ожила - носил бы цветы на могилу и приглашал бы мой дух на свидание?
Вкрадчивое урчание в секунду покрылось коркой ледяного презрения. На лице девушки не дрогнул ни единый мускул, лишь взгляд да улыбка сменили полярность - с тепла на холод. А рука резко метнулась вперед, и пальцы с силой сжали шею юноши. Ох, как хотелось сжать еще сильнее, увидеть, как по капле вытекает из этого тела жизнь, смешиваясь в глазах со страхом и болью. Гремучий коктейль, такого не подадут ни в одном заведении, истинный деликатес, только для избранных.
В отличие от Лиссонса, Аль не боялась убивать.
-Коли ты такой красноречивый, да обходчивый, можешь постараешься немного для себя? - девушка склонилась еще ближе, обдав ушко Лиса горячим дыханием, одними губами произнося простые слова - Почему я не должна тебя сейчас убить?
В отличие от Лиссонса, Аль не боялась убивать. Но сейчас, когда приступ гнева прошел, вдруг кристалльно ясно поняла, что не сможет убить этого юношу. Практичный лед требовал выгоды, огонь - жестокой, кровавой игры, а беспечный ветер нашептывал о прощении и сулящих это перспективах. Сотни сознаний, одно тело.
Девушка мечтала, чтобы Лис ее спровоцировал. Чтобы снова допустил ошибку. Чтобы позволил не размышлять, а вновь возненавидить, и, наконец, одним глотком, выпить терпкий коктейль из страха и боли.
И плевать на последствия.

Альтера презрительно усмехнулась, вновь поймав взгляд юноши. Из ее глаз исчезли малейшие искры страстного золота, лишь безумие кроваво алой радужки, кровавая жестокость, пылающий гнев. Пронзительный и беспощадный.
-Жалкое оправдание. А что ты скажешь о хищнике, которого стая падальщиков загнала и сбросила с обрыва, чтобы вдоволь подпировать над мертвым телом? - вновь эти урчащие нотки, вкрадчивые, убийственно нежные - Он не боиться, он не обижается. но когда судьба дает ему второй шанс, он выискивает всех трусов, что привели его на порог ада, и перегрызает их глотки, пока не испустит дух самая последняя тварь, что посмела убить ради своего грязного пира. Падальщики едят лишь падаль, и не дело им замахиваться на другую добычу. Даже на самый лучший в мире деликатес. Не их ума это дело.
Горячее дыхание обожгло окровавленные губы юноши, расстояние в долях миллиметров, иллюзия прикосновения. Узкие щелочки глаз, прячущие пожары преисподней, со всеми ее муками, со всей ее ненавистью. Со всей ее дьяволской насмешливостью.
-Какое будущее? - голос вновь стал почти беззвучным, невидимым колебанием стекая по коже и оседая на полу насмешливым осадком. Алхимическая реакция... чего? Ненависти? Или...?
Он чувствовал вину, он действительно чувствовал себя виноватым! Альтера не знала - плакать ей или смеяться. Убийца. Нарыв на теле моральных принципов, коим в этом мире было место лишь на свалке. И это существо, выживающее за счет жизней других, сожалеет о...
Логическая цепочка пришла к неожиданным выводам, развилка, каждая ветвь которой ведет в растерянное никуда. Он сожалеет о том, что она выжила? Или о том, что он ее убил?
Раньше Аль об этом не задумывалась.
Хватка на мгновение ослабла, да и во взгляде, что потерянно скользнул в сторону от Лиса, исчез хлестко пылающий лед. Исчез лишь до того момента, как девушка вновь вернулась в этот мир, и увидела, как изменился взгляд ее убийцы.
Сожаление исчезло.
-У тебя нет будущего - сухо произнесла девушка, вновь смыкая смертельные объятия. Совершенно равнодушно глядя в самую глубину его глаз, девушка медленно выпрямилась, поднимая за собою в воздух и Лиса, не позволяя нащупать опору.
-виселица черезмерно милосердна, в большинстве случаев человек умирает от того, что ему банально ломает шею - Аль улыбнулась почти нежно - Но мы ведь умные люди, и не будем повторять ошибок наших предков?
Девушка подтянула Лиссонса к себе, а затем резко отбросила его прочь. Кривая улыбка полнилась ядовитой усмешки. Подойдя к медленно приходящему в себя юноше, Аль склонилась над ним и ласково обхватила пальцами подбородок, заставляя Лиса смотреть  прямо себе в глаза.
-В отличие от тебя, я не беспокоюсь о вкусе. Мне важен лишь факт события. - тонкие, хрупкие пальцы превратились в тончайшие лезвия, одно нежно прошлось по щеке юноши, оставив за собой набухающую алыми каплями нитку пореза, - И, в отличие от тебя, я думаю о будущем. Поэтому. Я все еще жду ответа. Или играю с последним из падальщиков. - очаровательнейшая улыбка - Как тебе больше нравится

-Так что же ты сейчас ее отдаешь? - насмешливо улыбнулась девушка, ласково поглаживая кожу Лиса самым острием клинка, не режа, но причиняя тонкую, едва ощутимую, и от того еще более мучительную боль - Делаешь широкий жест, не сопротивляешься убийце, чтобы отравить ему несколько дней после свершения греха? А если несколько часов? А если и вовсе не отравить? - Аль склонилась совсем близко, скрыв лицо юноши тенью, отброшенной густой копной белоснежных волос, сейчас кое-где заляпанных редкими брызгами засохшей крови - Нельзя умереть с честью, или высоко задранным носом, как бы тебе этого не хотелось.
Девушка вновь отстранилась, отбросив с лица светлые пряди. Она решила, а потом поняла, что именно сейчас делает. Играет. Чтобы протянуть время и все же решить.
Хочет ли она убивать этого человека?
-Ты умирал? - Альтера язвительно рассмеялась - Сколько раз ты умирал? Тот единственный и неповторимый, когда злая старушка-судьба закинула тебя в этот мир? А ты умирал здесь? - девушка почти шипела - Не болтай о том, чего не знаешь, лисенок. Смерть, месть, секунда страсти - фейрверки в высоте, что позволяют на секунду осветить ночное небо, превратить существование в жзнь - Аль вновь насмешливо улыбалась, положив свободную руку на грудь юноше. Невесомые прикосновения губ прочертили горячую дорожку к виску, замерев на секунду у скулы, девушка слизнула с кожи Лиса каплю его крови. Сладкой. Незнакомой на вкус. его кровь отличалась от крови дубликатов и ее вкус был необычайно интересен.
Но интерес интересом, а Альтера не была вампиром. Кровь - как мороженное. Без нее легко можно прожить.
-Не обещай того, чего ты не сможешь исполнить - хмыкнула Аль, сверху вниз глядя на юношу - И не утверждай того, чего не знаешь. Ложь - удел трусов. Впрочем, ты действительно трус, Лиссонс. Боишься жизни, боишься смерти, боишься ответственности... Ты даже боишься показать себя настоящего, и прячешься за полутысячей масок. И ты все еще думаешь, что можешь говорить мне, когда тебя убивать? - язвительный смех сорвался с губ девушки - Наивный.
И вдруг смех оборвался. Затих, не сумев прорваться сквозь возведенную кем-то преграду. Кем-то? Преграду?
Сейчас его поцелуй утдавал сталью. Это было из-за крови, что осталась на губах юноши? Или из-за безрассудной отчаянности, толкнувшей его на этот поступок?
Рука, украшенная пятью острейшими клинками, взметнулась в воздух, с единственным и кристалльно ясным намерением - убить дерзкого! устремилась вперед, и замерла над самым лицом Лиса. Замела неуверенно, смятенно желая крови, и не понимая, что мешает ей в конец убить этого человека. А затем безвольно упала вниз, вновь обращаясь в по-детски маленькую ладошку.
-Уходи - резко бросила Аль, выпрямившись, и отойдя прочь от распростертого на полу юноши. Бросила в сторону, не глядя на того, кого чуть меньше получаса назад хотела любить, а еще только секунду назад - убить.
Теперь Альтера точно знала, что не сможет лишить этого рыжего, трусливого падальщика его жалкой жизни.
Потому что на губах остался солоноватый вкус его поцелуя, который вновь заставил ее сердце замереть и в ту же секунду помчаться вперед.

Свет софитов, яркие вспышки смеха и криков. Почему ей вспомнился именно этот человек? Именно эта история? Потому ли, что он был первым, кого она убила таким способом? Потому ли, что именно с ним она поняла, что нет в этом мире ни добра, ни зла, ни морали, ни принципов. Есть только "хочу" и "надо". И главное, чтобы эти реалии даже в одну плоскость не попадали. Иначе мир сойдет с ума. Ее мир по-крайней мере.
Сколько раз темная ночь вспыхивала перед глазами алым и золотым, сколько раз умелые и совсем еще неопытные любвники и любовницы ласкали ее, его... Любую мечту и фантазию, что могло воплотить переменчивое тело метаморфа, чтобы позволить жадной лоскутной душе подобраться к еще одной жалкой пародии, усыпить бдительность, и смешать крики боли с криками наслаждения, вытягивая из чужих тел очередную частичку себя самой.
Она делала так не раз - плевала на принципы, которыми здесь не вразумили бы и самое светлое существо, плевала на мораль, что даже в Прекрасном Далеком была более чем абстрактна. А теперь тоже сделали с ней. Ничего особенного. Ничего страшного.
Никакой драмы.
а она растерялась. Как маленькая глупая девчонка принялась размазывать сопли по щекам, терзаясь тщетными "быть" да "не быть". Впервые в жизни не смогла... Как там сказал Лис? "Завязать шнурки"? А ведь немало ботинок уже было сношено и выброшено на свалку, казалось - следовало уже научиться завязывать эти глупые веревочки чьей-то судьбы.
-Мне это уже надоело - не оглядываясь бросила Аль. С кровати была стянута самая чистая простыня, и небрешно наброшена на плечи. Возможно, когда-то та ткань была шелковой, но ни время ни люди не жалели бедный материал, что теперь напоминал очередные лохмотья еще одной бродяги бесконечных дорог.
Альтера не мелочилась - по всему телу быстро появилось множество мелких крючочков, они схватывали старую ткань, скрепляли и удерживали ее, создавая некое подобие короткого платья-балахона.
И то верно. Не голой же ей уходить.
Пусть я убегу. Уйду. Плевать на формулировки и понятия - я не хочу решать эти проблемы, не хочу копаться в этой грязи. Это отвратительно, и сейчас я всем сердцем желаю лишь уйти. И с миром прочь отсюда все мысли и насмешки.
Резко развернувшись, Аль подошла к юноше, что стоял в дверях, снизу вверх глядя на него бездонными, залитыми непроницаемой тьмой глазами. Никаких эмоций, девушка смотрела на Лиссонса как на сторонний объект, что мешает ей достичь желаемого - двери. Как стул. Не отойдет сам, его пододвинут. В зависимости от настроения - может отшвырнут в другой угол. Но стул он и есть стул, кому какое дело - обидится он или нет?
-Я ухожу. Прочь с дороги. Я не могу убить тебя, ты прав, но покалечить так, что даже сотни чужих жизней не вернут тебе возможность вновь нормально функционировать, могу, - Альтера криво усмехнулась - Я не думаю, я знаю. А вот поступаю я так, как хочу. Поэтому говорю в последний раз - отойди в сторону, Лиссонс. Ты не сможешь меня остановить, даже если захочешь этого всей своей жалкой душонкой.