«Талиас о’наэ Сеанэлий,» - прозвучал в голове ласковый голос.
Мальчик поднял голову, и глаза цвета небесной лазури встретились со звёздным светом, манящим своими родством и красотой.
Вздох. Нет, не слышимый, даже не ощущаемый – Талий просто знал, что это был вздох.
По руке взбежала ящерица, щекотно скользнула по внутренней стороне локтя, закопошилась под одеждой и устроилась греться. А мальчик так и смотрел в небо и ждал хотя бы чего-то ещё. Но оно не ответит, он знал это. Лицо его оставалось беспристрастным, белые кудри едва колыхались на ветерке, а небольшие серенькие крылья тихонько подрагивали за спиной.
- Я вырос, - тихо произнёс мальчик.
Неожиданный порыв ветра согнал мерцающих светлячков и напугал цикад, и стало нестерпимо тихо и темно – потому что звёзды тоже скрылись за пушистыми приветливыми облаками. Они больше не желали видеть его.
- Почему надо мной даже облака? – без интонаций спросил мальчик. – Зачем крылья, когда ты тяжёлый и не можешь лететь?
Взгляд так и не хотел отрываться от того просвета, в котором совсем недавно была видна яркая огненная точка. Губы слегка приоткрылись, так и не произнеся ничего. Он просто продолжал смотреть.
Нежно коснулась прохладная тень дуба души крылатого мальчика, и тот обернулся. Ты полетишь, уверял учитель, но тебе это дастся упорным трудом. Славно не то, что дают тебе так – ценно то, чего добиваешься сам.
- Почему мне не дают любви? – и снова ни эмоций, ни выражения – только прямой взгляд на морщинистую кору.
Любовь тоже надо заслужить.
Талий не понимал – но он верил старому учителю, и потому не стал больше ничего спрашивать. Подойдя к узловатым корням, выходящим из травы уютным гнездом, мальчик устроился в них, свернувшись калачиком. Ящерка перебралась на лицо, под бок пристроилась птица: поначалу она долго топталась по плечу мальчика, но потом всё-таки примостилась, и невыросший ангел укрыл её своим крылом.
Всё погрузилось в сон. В тёплый ласковый сон.
Во сне облака были под ногами, и был под босыми ступнями поросший травой парящий в небе остров, на котором устроилось одно-единственное деревце. Во сне совсем-совсем не было звёзд, и мальчику мстилось, что звёзды там, под ним, за облаками – и теперь ему только нужно шагнуть вниз, раскрыть крыла, и тогда он тоже вольётся в тот поток, станет един душою с прародителями, и они не будут больше огорчены тем, что он так тяжёл и бренен…
Он стоял на самом краю и смотрел вниз. Облака подступали к самой кромке островка, плескаясь, точно туман или прибой, и казались такими ненадёжными и верными одновременно. Но мальчик не решался пока сделать шаг: он заворожено глядел в белёсую невесомую массу и задавался вопросами, которые редко себе позволял – которые вселяли в его душу сомнения, которые вели к запретным дорогам.
Всегда ли смирение есть хорошо?
Что есть хорошо?
Отчего правд много?
Что есть истина?
И если истина – это то, что есть на самом деле, почему грех слушать своих порывов?
Есть ли порывы то, что есть на самом деле?
Если нет, что тогда есть истина?
Почему совесть порой идёт вразрез с тем, что правильно?
Что слушать, когда так происходит?
Почему гармонии с собой нужно искать?
Как её искать?
Есть ли она?