Интересное рогатое создание, стоит заметить, являлось еще и обладателем достаточно приятного голоска. А уж красивые голоса Валентин любил, уважал, да и, что уж там, просто восхищался. У него-то самого обычный второй тенор, ничего интересного, а вот баритоны и первые басы - это уже вкусно. Ну да хватит о вокале...
Замуж? Хаха, нет, ну я правда оценил. А что, шутка действительно смешная. У брюнета неплохое чувство юмора. Тин никогда даже не думал о том, чтобы жениться, или хотя бы с кем-то из любовников пожить в одном доме какое-то время. Во-первых, у него все интересы ограничиваются одной ночью, а потом у былого объекта обожания просто не достает некогда будоражащих и возбуждающих частей тела. Во-вторых, ну кто, вы уж меня простите, будет жить с таким одержимым психом, то и дело убивающим людей? Хотя...мазохизм же в наше время процветает, правда же?
В прочем, на слова рогатого онир предпочел ничего не ответить. Ну а толку-то? Поезд уехал, салют уже отгрохал свое, и все довольны, а это самое главное.
Взгляд рыжего не остался незамеченным. Смущенный или просто не ожидающий такого внимания к своим достоинствам мужчина почти сразу же коснулся черных конусов руками, скрывая их от зрителя. Пришлось смириться, более не настаивать на любование красотами тела сего и старательно не смотреть выше глаз инкогнито. Удавалось.
Нет, всё-таки, у него плохо с чувством юмора... Это в онире говорила легкая обида, подобная детской. А причина проста. Затянувшееся на несколько секунд молчание и изучение друг друга прервал долгожданный ответ. Правда, совсем не такой, как ожидалось. А что ожидалось? Что неизвестный окажется лопухом, и как нечего делать купить игрушку ребенку? Этот мир не такой розовый и пушистый, как иногда хочется. Ах, себе? Ну-ну, хитрец лукавый. Прищурив разные, но столь похожие в плане передачи эмоций глаза, парень чуть вздернул подбородок. Горделиво и своевольно. Мол, да кто ему этот длинный, и с какой такой радости он говорит это столь самоуверенно? Есть же в мире несправедливость, которая какой-то проклятущей ночью удавила всё доброе и положительное в этой судьбе-матушке. Правда, один подарочек таки подкинула. Неясно, конечно, на кой ляд брюнету упал Валентин, но ради халявы можно и пройтись, лишний раз полюбоваться на фарфоровую красотку и забавного незнакомца. Уж забавы в том было хоть отбавляй. С таких книжки писать надо, да-да.
- Что ж, ладно. Обещал, значит, обещал. - Картинно фыркнул рыжий, снова обращая взгляд на витрину. Сказал он эти слова аки девственница в первую брачную ночь. Неохотно и с явным недоверием, скрытым нежеланием в силу подозрений и прочей ерунды. Ну да это в Алене говорил человек. А вот онир и маньяк лишь хитро ухмылялись да усмехались, ожидая того момента, когда им дадут вырваться на свободу и вкусить чужое тело и разум. Если дадут, конечно. За такую помощь, наверное, в силу хоть какого-то благородства и нравственности можно не убивать это создание. А чего это, собственно, он задумался об убийстве? Слишком крайние меры для пары минут общения.
Со следующей фразы мужчины, Валентин стартовал моментально, просеменил на каблуках к двери и только было протянул свою небольшую ладошку, чтобы ухватить ручку двери, да его опередили. Стоит признать, что брюнету было куда проще открыть эту дверь. Если будет все еще интересно, рыжий потолкает ее с той стороны, дабы удостовериться во всей ее тяжести и собственной тонкости и легкости. Он был не прочь помощь случайному встречному распрощаться с его денюшками, облегчить ношу, так сказать, да и копыта в тепле держать надо.
Прошмыгнув своей плавной скользящей походной в помещение магазина, тут же поежился от резкой смены температуры. В тепле, как ни крути, приятнее, нежели в холоде.
Воровато потерев ладони, согревая их, обернулся через плечо, взглянув на рогатого. Внимание привлекла громко хлопнувшая дверь, от грохота которой онир даже еле заметно дрогнул. Такие они, неожиданности. Раз - и сердце в пятки, словно у зайца при пушечном выстреле. Моргнув, приходя в себя и отгоняя ненужные, даже бесполезные сейчас мысли, Валентин обернулся к продавщице и сделал несколько шагов к кассе, за которой она по-хозяйски восседала с книгой, взгляд от которой, в прочем, оторвала при появлении посетителей.
- Миледи, - очаровательно заулыбался Ален, слегка пристукнув каблуком. - Можно ли полюбоваться на ту красотку вблизи? - Кивнув рыжеволосой головушкой в сторону витрины. Девушка, которая продавщица, а то и вовсе хозяйка магазина, пулей подскочила с места и, быстро обойдя стойку, прошла к витрине и взяла на руки куклу. Ту самую, затронувшую сердце и душу онира. Взяв фарфоровую красавицу на руки, парень придирчиво оценил ее вес, качество, с которым было сделана одежда, волосы, видимая часть тела и, особенно, глаза. Уж от последних он был в еще большем восторге и чуть было рост не раскрыл с детским сдавленным "хочу". - Мы берем! - радостно констатировал он и выжидающе посмотрел на своего спонсора, держа златокудрую на руках как самого настоящего, живого и теплого ребенка. Будь у Тина хвост и уши, он бы непременно вилял бы первым и поджал бы вторые. Даже ресницами похлопал пару раз для полной трогательности образа. По круглому барабану, что мужчина ее собирался купить "себе". Кто первый схватил - того и вещь. Оставалось только смотреть на рогатого прямым и требовательным взглядом, да ожидать появления кошелька или ему подобного.

Отредактировано Валентин (2010-10-21 19:46:05)

Ну вот, кукла куплена. Жадным взглядом, почти голодным (жалкая щупленькая нотка настоящего всепоглощающего голода, который может испытывать онир), Валентин смотрел на деньги, что мужчина положил на плоскую то ли тарелку, то ли миску у кассы. Продавщица тут же стала их пересчитывать, ее глаза горели ничуть не меньше, чем у осчастливленного Алена, только всё равно по-другому. Прошло секунды три и более продавщица и деньги, которые та спрятала в массивную старую кассу, его не интересовали. Куда важнее сейчас была кукла. Красивая и ужасная одновременно. Ужасно красивая. Такая красота слепит и хочется ее разрушить, уничтожить, не то от зависти, не то просто из-за того, что подобное чудо может быть лишь куклой. Как бы то ни было, пришлось оторваться от любования подарком и, не поднимая лица, устремить глаза на брюнета, вальяжно облокотившегося о торговую стойку, смотря исподлобья выжидающе и несколько по-хозяйски, словно он мог править балом. Иллюзия или действительно мог? Черт его знает.
Тут-то онир позволил себе мысль касательно того, что его наглым образом купили, причем, с его же великодушного и воодушевленного согласия. Купили не дешево, конечно, что уже само по себе радует, но факт остается фактом. Что ж, такое простить можно. Подобные игры рыжего вполне устраивали. Он получал свою выгоду, материально пострадавшая сторона - свою. В итоге все довольны. Только вот далеко не факт, что игроки получают именно то, чего хотят. Для этого надо вести игру грамотно, пожирать пешки противника одну за другой, постепенно добираясь до королевского окружения, дабы в итоге повалить его на клетчатую черно-белую поверхность, наблюдая как он медленно сказывается на пол после падения и разбивается вдребезги в невообразимой радости проигрыша. Да-да, и так бывает. Надо уметь проигрывать. Проиграл в одном, но выиграл в другом, нужно уметь жертвовать малым ради большего. Валентин, можно сказать, так и сделал. Получить куклу и приятно провести время, да еще, желательно, весело - что может быть лучше? Так, может, еще  и рога перепадут, м? Кто знает - кто знает.
- Да-да, идем, - тут же меняясь в выражении лица, радостно отозвался Тин, не торопясь покидать магазин. Обещания надо исполнять. Подарок дорогой, надо отплатить сполна. Отказавшись от предложения продавщицы об упаковке куклы в защитный пакет или коробку, подошел к рогатому, ненавязчиво взял его под руку, подмигнул змеиным  глазом продавщице, искоса глянув на нее через плечо, и повел брюнета на выход, дабы более не смущать и так недоумевающую дамочку. Еще бы, два взрослых мужчины, оба чудные, да еще и куклу купили. Да-да, такой вот у нас безумный детский сад. - Какой "порадовать"? - Нахохлившись, недоуменно взглянул в алые глаза. - Моя очередь радовать, - решительным и даже упрямым тоном отрезал он, выводя мужчину в ледяную атмосферу улицы и мягко и осторожно прикрывая дверь магазина, удерживая ее ногой, чтобы не громыхнула снова. - Валентин, - удосужился наконец-таки представиться онир, очаровательно дружелюбно улыбнувшись. - Так куда бы вы хотели сходить? - Рыжие брови треугольно изогнулись, не моргая Ален уставился на одарившее его создание, ожидая ответа, заранее согласный, в принципе, на любое злачное и не очень заведение. - Побуду наглым... пусть это будет теплое и уютное место... - Негромко потопав на месте каблучками, мысленно проклял холод, а значит и всех создателей мира. Этим демиургам нужно голову отрубить за такие извращенные фантазии, благодаря которым они придумали морозящий ветер и прочие студящие-леденящие. Валентину хотелось горячего чая и сейчас он был готов душу продать за небольшую чашечку этого живительного, горячащего лучше всякого алкоголя, напитка. Есть же в жизни счастье. Вот подарок брату под рукой, красивый и уникальный, деньги в кармане на желанные ножи, хорошее настроение. Если бы не холод - жизнь была бы и вовсе прекрасна, но такой манны небесной рыжему никто не позволит. Когда все хорошо - жить совершенно неинтересно, именно на фоне неприятностей мы можем радоваться хорошему. Оглядев улочку, в прочем, пока не опуская руки, которой держал рогатого под локоть, но ослабив хватку, задумчиво цыкнул: - Кафе какое-нибудь? - озвучил первое, что пришло на ум. Вспомнил просто ближайшее злачное заведение, крепче обнимая куклу. Он уж было хотел придумать ей имя, но старательно сдержался. Пусть это будет привилегией Велиала.

Обувь Валентина славилась своей легкостью, удобством колодки и таким каблуком, что его и не чувствуешь, нога не устает, хотя тот равен почти пятнадцати сантиметрам. Уж онир мастер подбирать одежку, а обувь, шарфики и прочие элементы и вовсе являются его фетишем. В общем, гулять даже на таких каблучищах Тин был готов целый день, но вот замерз он знатно. Кожа ладоней словно высохла на ветру и, окутываемая холодком, лишь каким-то невообразимым чудом не трескалась по швам, но натягивалась, когда парень сжимал руки в кулачки, по ощущениям чуть было не лопалась от натуги. Терпимо.
Вот Алену и доверили взять все на себя. Это зря, конечно, ну да откуда этому рогатому знать все тонкости и темности онирской души? Ничего, возможно, он сам на себе их испробует, если будет вести себя соответствующим образом, да-да, Валю надо то и дело подзадоривать и подбивать на свершение поступков, иначе он совсем заскучает и потеряет интерес к субъекту.
- Блины? Предпочитаю блины с мясом. Даже более того, готовлю их сам. Так что, может быть, побаловать в знак благодарности вас своей кухней? Еще никто не жаловался, - лукаво улыбнувшись, Валентин поправил копну своих волос, заправляя выбившиеся пряди челки за ухо. А рецептик-то блинчиков у него особый, фирменный. И тут же возник вопрос: откуда взять мясо, если все-таки готовить? Взгляд разных глаз пробежался по фигуре идущего рядом. Терпение-терпение.
Пока рыжий размышлял над тем, какое лучше вино взять, - что оно будет красным - это однозначно, но вот по поводу самого букета мастер снов никак не мог ничего решить, - они шли по дороге мимо разных магазинчиков и лавок. Свои-то вкусы он знал прекрасно, знал вкусы и Велиала (они не далеко упали), но приходится думать еще и о том, что может понравиться совершенно незнакомой персоне.
От мыслей его оторвало неожиданное и достаточно грубое прикосновение. Да какое уж там прикосновение, просто бесцеремонно схватили за локоть, да так, что Тин чуть куклу не выронил да дернулся невольно в противоположную сторону. Ну да поняв, что ничего страшного не произошло и надо не выбиваться из реальности в круговорот мыслей, онир посмотрел прямо в глаза мужчины, с неприкрытым вызовом и ледяным, но пока что добродушным, предупреждением. Потом опустил глаза на руку, снова поднял взгляд и ловя зрительный контакт, щелкнул пальцами свободной руки перед лицом брюнета. - Тс, - одними губами шикнул, даже прошипел, что-то типа заклинания Валентин, нагоняя на хватателя легкую дрему. Такие сны называют тонкими. Вроде и не спишь, и не бодрствуешь, но однозначно выбиваешься из реальности. Так что Тину удалось выскользнуть из хватки (нагнал он такую "слабость" на собеседника всего на пару-тройку секунд, чтобы и тот ничего особо не заметил, и вывернуться можно было) и направился к лавке с бардовой внушительной табличкой "Вина". Завернув в магазин, хлопнув дверью, что задела колокольчик, минут пять убил на разговор ни о чем с продавцом, который оказался еще и виноделом, обсуждал с ним сорта вин и выбирал нечто подходящее, пробовал. В общем, выпив где-то бокал из целого водоворота разных алкогольных настоек, Ален, разгоряченный, румяный и веселый, выбрался обратно в прохладный поток озолоченных солнцем улиц.
- Что ж, вино я купил, вроде, самое лучшее из всех, что за жизнь довелось попробовать, - радостно прощебетал он, сияя разными очами, особенно змеиным оком. - Можем идти дальше. - Специально громыхнув двумя бутылками, что теплились в коричневом бумажном пакете, потоптался на месте, стараясь сохранить алкогольное тепло, разгуливающее по телу за компанию с кровью.
И только хитрый рыжий знал, что помимо дорогущего винца ему удалось прикупить у винодела маленький пакетик, даже больше сверток, с бело-сырм дурманящим порошком. Не наркотик, но действием похож. Не в первый раз подобное приобретает. А что? Вдруг пригодится?

» Пентхаус Астьюса

Отредактировано Валентин (2010-11-08 17:21:18)

Несоответствие желаемого и действительного. Искреннее удивление от того, что в один из дней солнце взошло на западе, чье-то безумное, косматое, палящее солнце, поправшее все устои. Нелепость, изумление нелепостью происходящего, из которой, как из унавоженной почвы, появляется тонкий росток страха, паники от того, что мир уже перевернулся, встал с ног на голову да так и останется, навсегда. Потом все отступило, бедная девочка, она стала им, а он стал ею на несколько мгновений раздвоившись, вместив в себя обе жизни, ускользающие между дрожащих пальцев бусины воспоминаний, бесценных и бесполезных. Насыщение, мука и восторг, жажда твари и боль той, что когда-то жила – неописуемо, несказанно; она и в самом деле почти как он, и пусть шли они разными путями, закончились они одинаково, растаяли оба. Но он так и не понял, ждал этого или боялся, а она даже не подумала об этом. Потом к небу поднялась оскаленная слепая морда зверя, распахнулись истаивающие крылья; стон нестерпимой муки или яростный рык свободы – что это было? Он так и не понял, не успел понять или знал и все было предопределено когда-то, на белой шкуре выжжено огненными письменами бесконечную череду лет тому назад. Что это было и зачем – вопросы, на которые он, как и мириады смертных никогда не найдет ответов; какие-то воспоминания, какие-то руки, замершие на плечах и пронзительный крик. Кто-то, кто был ходячей могилой, упокоившей сотни, кто-то, кто был ветром и пламенем, всяко он безвозвратно был, заточен в прошедшем времени и, скорее всего, уже не вернется назад, оставил странные следы в пыли Лабиринта и истаял в пустоте.
Так яростная лавина сметает спокойствие садов, так движение закономерно уничтожает покой. Так искра гаснет в ревущем пламени, а ведь он угасал на этом ветру слишком долго.
Он стал клочьями жирного пепла, остро пахнущего копотью или золотой пылью; на землю упала, звякнув будто охнув, только старая лютня. Здесь следы обрываются и мало найдется тех, кто последует за ним дальше из праздного любопытства.

Конец истории.