Сжатой до отказа пружиной время выпрямляется, становясь серебристой натянутой струной. Резкие, болезненные толчки, жадные ласки. Его левая ладонь скользит меж ее бедер.
Он зол и несдержан. Жаден и жесток. Он знает, что женщина не сможет освободиться до срока, да и не хочет.
От грубых поцелуев, почти укусов, на ее теле расцветают багровые синяки, похожие на бутоны китайских пионов. Даже, когда она проснется, эти следы будут болеть, напоминая о нем. Прохладные тела змей извиваются, переползая по рукам и стопам безумных любовников.
«Плачь и пой, Этайн. Имя мое пой. Пей мою страсть».
Пламя – алое, золотое, белое, со снопом искр выбивающееся из самого центра земли, огонь неистовый и всепожирающий, согревающий подглядывающую сквозь щель в занавесях Ночь.
Смятые одежды у кровати, веер и стек, переплетенные шелка темно-алый и черный.
Пустые глазницы кровавой маски.
Как лак на узком, бледном лице мужчины – испарина. Широко распахнутые глаза, словно бы глядящие вникуда, исступленный не то стон, не то смех.
Звон ночной мглы. Лютня все не стихает, плачет и плачет, цедя звуки по капле. В стеклянной шкатулке танцуют шоколадный мальчик и девочка, что никогда не вырастет.
В черной комнате тяжело дышит зверь о двух спинах – мужчина и женщина, слившиеся воедино. Две фигурки из живого белого воска, плавящиеся от огня единственной свечи или жара адской бездны.
Взбухшие вены, стиснутые челюсти. Хриплый мужской стон и дрожащий женский, отзываются эхом в бесконечных переходах проклятого белокаменного палаццо.
Где-то на улицах Города Пьеро в закоулке целует Коломбину, и сегодня оказался обманутым Арлекин. Переодевшись шлюхой, монахиня дарит ласки аббату, а честная жена ублажает пьяного солдата. Ее благоверный проигрался в карты, а значит быть беде. Завтра в канале выловят очередной труп, его имя будет Микеле.
И так будет длиться тысячу лет, по кругу – безумное рондо в Городе на воде.
Быстрее крутит сумасшедшая Фортуна проклятое колесо, веревка врезается в ее ладонь. Тяжело дыша, вскрикивая вместе с Этайн, Эффутуо поднимается по лестнице, ведущей к наивысшей благодати.
Пусть без любви и радости, но с неизменной сладкой болью, заставляющей выгнуться в судороге обоих, рассыпаться звездами по небосводу горечью невыплаканных слез.
- Подпись автора
Внешний вид персонажа